Генеральная репетиция конца света

В Верхние Мытищи конец света прибыл не с неба, а по расписанию — на электричке 8:47. Он вывалился на перрон в виде съёмочной группы из Голливуда, пахнущей не серой и отчаянием, а дорогим парфюмом и энтузиазмом. В местный Дом Культуры, где из вечных запахов были только хлорка и тоска, они ворвались, как коллекторы в квартиру должника: уверенно и без стука.

Встретил их Егор Кузьмич, сторож ДК. Человек, чей пульс в состоянии покоя стремился к курсу рубля в стабильные годы, то есть почти не двигался. Он окинул десант взглядом, которым обычно смотрел на прорвавшую трубу: без паники, но с ясным осознанием — сейчас придётся что-то делать.

— Мистер… Ку-уз-ми-ич? — пропел ассистент режиссёра, худой, как черенок от лопаты.
— Можно просто Егор, — ответил тот. Фамилию свою он давно считал наказанием за грехи предков.

— Егор! Ю — пёрфект! — обрадовался ассистент. — У нас для ю роль! Драматик роль! Вы будете… man смотрящий на метеорит! Обречённо!

Егор переварил информацию. Смотреть обречённо на приближающийся конец — в этом, в принципе, и заключалась вся его работа в ДК последние двадцать лет.
— То есть, стоять и смотреть? — уточнил он. — Платить будут?
— Йес! Но главное — экспириенс! Философия!

И вот тут Егора впервые зацепило. За «философию» ему еще не платили.

По дороге домой он крутил в голове задачу. «Обречённо смотреть». Это ж не просто глаза выпучить. Это надо прожить. Дома, проигнорировав укоризненный взгляд кота, который своим видом намекал, что конец света для него наступает каждый раз, когда в миске пусто, Егор достал тетрадку «Показания счётчиков» и на чистой странице вывел: «План подготовки к Апокалипсису».

Первым делом — теория. В библиотеке он огорошил Галю, женщину, которая уже начала сливаться с пыльными стеллажами, запросом: «Мне что-нибудь про бренность. Но без зауми. Для народа». Галя, привыкшая к запросам «детектив, где убийца не баба», на минуту зависла, а потом выдала ему сборник цитат и брошюру «Как перестать беспокоиться (Спойлер: никак)».

Ночью, под мерное тиканье часов, которые, казалось, отсчитывали время до дембеля всего человечества, Егор читал. «Каждый день живи как последний», — советовал какой-то бородатый мужик из Древнего Рима. «Хм, — подумал Егор, — если я каждый день буду жить как последний, то зарплаты мне хватит дня на три». Но мысль о личной ответственности за качественно сыгранный конец света ему понравилась. Он почувствовал себя представителем человечества на кастинге в вечность.

Утром он репетировал перед зеркалом. Он вспоминал всё самое трагичное: очередь за водкой по талонам, первый альбом Ольги Бузовой, счёт за отопление. Взгляд тяжелел, наливался мировой скорбью. Получалось лицо человека, который не просто ждёт метеорит, а как будто сам его и заказывал. По ошибке.

На съёмочной площадке царил организованный хаос. Картонные руины выглядели убедительнее, чем некоторые новостройки в соседнем районе. Режиссёр, бородач в кепке с лицом человека, проигравшего в споре с самим собой, выцепил Егора из толпы.
— Вот! Он! Посмотрите в эти глаза! В них вся боль России! Ставьте его сюда!

Егора поставили на крестик, нарисованный мелом.
— Смотришь туда, — режиссёр махнул рукой в сторону магазина «Ткани». — Там — смерть. Огонь. Конец. Понял?
Егор кивнул. Он понял главное: если репетиция генеральная, то и готовиться надо по-настоящему.

К нему подкралась Лена, журналистка из газеты «Голос Замытищья», с диктофоном наперевес, как с копьём.
— Вы так органичны! — прошептала она. — Вжились в роль?
— Девушка, — посмотрел на неё Егор своим новым, вселенским взглядом. — Некоторые в этой роли всю жизнь живут, просто им за это не платят.

Лена хмыкнула и записала в блокнот: «Народный философ или просто устал?».

К вечеру Егор понял: Голливуд — это, конечно, хорошо, но на них надейся, а сам не плошай. Декорации — это пыль. Нужен бункер. Настоящий. Он собрал соседей.
— Граждане, — без предисловий начал он. — Есть мнение, что метеорит может отклониться от сценария. Предлагаю строить убежище.
— Из чего? — практично спросил сосед Виталька, бывший сварщик. — Из моих долгов если только? Он большой получится.
— Из подручных материалов! — отрезал Егор. — Двери, старые ванны, шифер! И совесть бывшего мэра — она, говорят, очень крепкая.

На следующий день рядом с голливудским пенопластом выросла суровая конструкция, напоминающая гибрид погреба и космического корабля, собранного по чертежам из журнала «Юный техник» за 1978 год. Режиссёр сначала одобрительно кивал, думая, что это гениальная импровизация реквизиторов. Но когда увидел, как Виталька пытается приварить к этому чуду чугунную ванну, понял: процесс вышел из-под контроля.

Кульминация настала на третий день. Съёмки финальной сцены. Массовка изображает панику. Дым-машины чадят. Режиссёр кричит в мегафон: «Страх! Ужас! Вы видите конец!».
Егор стоял на своём месте. Он смотрел в небо, на котором трудолюбивый монтажёр потом нарисует огненный шар. Он думал о том, что бункер почти достроен, тушёнка закуплена, а значит, он свою миссию выполнил. В его взгляде была не обречённость. В его взгляде было… спокойствие. Умиротворение человека, который всё сделал правильно.

— Кат! Стоп! — заорал режиссёр, срывая кепку. — Что это за лицо?! Где трагедия?! Ты почему улыбаешься?!
Егор моргнул, выходя из роли.
— Так а чего переживать? — искренне удивился он. — Я же подготовился.

Режиссёр сел на складной стул. Он смотрел то на невозмутимого Егора, то на уродливый, но до слёз настоящий бункер, то на массовку, которая уже прикидывала, поместятся ли они все в этот бункер. Голливудский сценарий трещал по швам, столкнувшись с российской реальностью, которая любой конец света воспринимает как повод для строительства.

Съёмки свернули через неделю. Фильм потом всё-таки вышел. Сцену с Егором вырезали, заменив компьютерным персонажем с нужным выражением скорби.

А в Верхних Мытищах жизнь изменилась. Нет, метеорит не упал. Но мэр, человек практичный, посмотрел на бункер, построенный Егором, почесал затылок и повесил табличку: «Музей современного искусства „В ожидании конца“. Вход — 100 рублей. Фото со сторожем — 200».

Егор Кузьмич теперь сидел на входе в свой собственный бункер, продавал билеты и всё так же невозмутимо смотрел на людей. Только теперь в его взгляде читалась не вселенская скорбь, а мудрость человека, который понял: конец света — это отличный стартап.