charmonium

Я люблю её. Или думал, что люблю. Теперь не уверен. Она говорит, что я не серьёзен. Что всё превращаю в шутку. Особенно когда разговор становится тяжёлым. Когда она плачет или злится, я говорю что-то про принцип неопределённости или относительность времени. Говорю, что если смотреть на вещи с точки зрения фотона, то у нас вообще нет проблем. Она смеётся? Иногда. Но потом молчит. И я чувствую себя глупо. Она смотрит на меня и ждёт. Ждёт слов, которые я не могу произнести. Она хочет знать,...

Если бы Вселенная могла дышать, она бы дышала так, как океан. Медленно. Глубоко. Словно в нём живёт кто-то огромный, кто просто спит, прижавшись лицом к земному шару, и во сне вздыхает — то тихо, то грозно. Океан не любит спешку. Он знает, что у него есть всё время мира. Он был здесь до нас, будет здесь после. Океан хранит в себе воспоминания. Там, внизу, среди водорослей и затонувших кораблей, лежат истории, которые никто больше не расскажет. Там спят капитаны, чьи глаза теперь видят только...

Страх приходит тихо. Не барабанит в дверь, не кричит из угла комнаты. Он просто появляется, как тень от свечи, которая ещё горит, но почти догорела. Иногда он прячется за воспоминаниями, иногда — за будущим, которого мы не знаем. И всё же, без страха человек был бы не человеком, а лишь манекеном, согретым солнцем и одетым в иллюзию смелости. Мы часто считаем страх врагом. Мы хотим победить его, разгромить, прогнать прочь. Но разве в этом мудрость? Нет. Страх — наш попутчик, наш шпион в...

В детстве я мечтал стать кем-то вроде Даниэля. Звучит благородно, чуть библейски, как будто ты не просто человек, а избранный, который умеет разгадывать пророчества. Но нет. Вместо этого я... Кеша. Не Леонид, не Артём, не Давид. Кеша. Как попугай. Слышишь "Даниэль" — представляешь человека в дорогих очках, который читает по-французски перед сном. Когда слышишь "Кеша" — сразу видишь парня в майке с надписью "После меня", который забыл закрыть окно, и теперь квартира вся в листьях и...

Всё чаще я думал о книгах. О том, как они хранят в себе дыхание целых эпох, сердцебиения ушедших поколений и голоса тех, кто больше не может говорить. Книги — это не просто бумага и чернила. Они — двери. Не те, что ведут в соседнюю комнату, а такие, за которыми скрываются миры. Откроешь страницу — и вот ты уже среди парусов кораблей, или шагаешь по звёздной пыли с маленьким принцем, или прячешься от огненного дракона в темноте средневековой башни. В книге живёт не только автор, но и ты сам —...

Он искал свой стиль, как ребёнок ищет путь домой. Сначала он пытался быть как другие: носил чужие слова, как слишком большие пальто, и говорил на языках, которых никогда не учил. Он читал книги, как будто в каждой странице пряталась подсказка, и каждый абзац — это карта, которая вела к кладу, но всё время оказывалась неверной. Он писал у окна, когда шёл дождь, и слушал, как капли стучали в стекло, словно кто-то невидимый хотел войти. Иногда казалось, что стиль уже рядом — теплый, как плед,...

Пускай несмелый след на свет слетает, Но каждое движение — мой шаг. И пусть порой строка "застрянет", тает, Я знаю: время стерпит этот знак. Проба пера — не страх, а вдохновенье, Как будто птица бьётся в вышине. Мой труд — не ради мимолётных мнений... А чтобы строки жили... в тишине?