Осип Монгольштамп

На выставке авангардной арт-группы "Войнючки", как обычно, было безлюдно.

Кретино-активный лидер арт-группы, современный художник Леонид по прозвищу "Лёня Чокнутый", сидел в углу и сочинял очередной арт-манифест "Войнючек". Арт-манифест насчитывал уже полдюжины пунктов типа

"Мы — арт-мастера символического акционизма";

"Хватит копировать чужие арт-стратегии и эксплуатировать чужие арт-наработки";

"Мы создадим арт-активистов и вложим в них наши арт-идеи";

"Мы начнём действовать как партизанский арт-отряд в гражданской освободительной арт-войне народа против оккупационного режима";

"Мы сами станем арт-бандитами, арт-партизанами, арт-террористами. И призываем всех последовать нашему арт-примеру";

"Мы уже доказали, что гражданам принадлежит арт-право переворачивать мусоровозки, как только им это приспичит. Теперь наша главная задача — ещё шире раздвинуть рамки свобод для обычного арт-революционера. Нам нужны художники, чтобы трансформировать искусство в арт-политику".

В последние двадцать лет у наших соотечественников резко уменьшился интерес к научной фантастике (НФ) — произведения этого наиболее, на мой взгляд, увлекательного литературного жанра, увы, всё меньше и меньше читают и издают. По данному поводу можно было бы особо не переживать, если НФ замещалась бы чем-нибудь столь же увлекательным. Но, к сожалению, место НФ занимает обычно не шибко доброкачественная литература под общим названием "фэнтези".

В этой самой "фэнтези" почти нет правил игры, в ней отсутствуют честные, постоянно действующие ограничения, в ней на каждом шагу появляются всё новые и новые "духи из машины", то есть в фэнтези сплошь имеют место наивные, недостоверные, притянутые за уши выходы из затруднений — а значит, вообще вся ткань повествования носит неубедительный и разочаровывающий характер.

В помощь сельскому футурологу

Для начала на всякий случай объясню, что такое коммунизм — а то стараниями пропагандистов самых разных направлений большинству людей внушены совершенно превратные представления о коммунизме.

Итак, коммунизм — это, с одной стороны, вовсе не тиранический, не самодержавный стиль правления, не злобно придуманные человеконенавистнические порядки — как считают многие либералы.

Но, с другой стороны, это и не беспредельное потребительское изобилие — как думали многие жители СССР. Если писать коротко, то коммунизм — это такое устройство общества, при котором существует демократия в экономике.

В свою очередь, экономика есть сфера распоряжения вещами — как правило, средствами людского жизнеобеспечения. А вообще помимо экономики существует, как известно, ещё и политика — сфера распоряжения самими людьми...

— Ну, что встали в дверях? — благодушно поинтересовался у нас тренер.

Судя по всему, здесь уже успели привыкнуть к самым разнообразным визитёрам с улицы. С нашими раскрасневшимися от мороза лицами, растянутыми в бессмысленных улыбках, мы, безусловно, больше всего были похожи на слегка подвыпивших после работы обитателей тракторозаводского общежития.

— Да вот хотелось попробовать, сколько смогу выжать лёжа, — объяснил я. — Но только, смотрю, вроде неудобно как-то, люди уже занимаются...

— Да, здесь нужно не "пробовать", а тренироваться, — нравоучительно изрёк тренер...

Поиск оптимальных непривычностей. Например, таких:

Гроб не для одного, а для нескольких человек — то есть братский гроб, семейный гроб, гроб для близнецов.
Гроб для нецелого человека — для каждой части тела свой отдельный гроб.
Гроб не призматической формы — то есть шарообразный, лабиринтоподобный или вообще не имеющий устойчивой формы.
Гроб не твёрдый, а мягкий, газообразный, вакуумный и т.д.
Гроб не деревянный — то есть бумажный, водяной, пылевидный.
Гроб не снаружи, а внутри человека — то есть внутренний гроб.
Гроб, в котором тело не прилегает к стенкам, а парит в самом центре внутригробового пространства.
Гроб не для мёртвого человека — то есть жилой гроб.
Гроб не для человека — то есть гроб для автомобиля, для робота или вообще для сломавшейся любимой вещи. А также гроб для дохлого привидения или для неверной научной гипотезы.
Гроб, не покупаемый в собственность и не зарываемый навсегда, а многоразового использования и сдаваемый в аренду.
Гроб не для тела, а для души.
И т.д.

Фанфик к роману Ивана Ефремова "Туманность Андромеды"

— О инопланетный дикарь, — слова моего приветствия, пропущенные через кибернетический переводчик, превращались в звуки коммуникационного завывания туземцев, — расскажи нам, сошедшим с небес кудесникам: где спрятаны сокровища твоего племени? А иначе вот из этого волшебного бластера вырвется похищенная у богов магия и проколдует дырку в твоём черепе.

— Отвяжитесь, мудесники: ваша клептомагия не страшит никого из племени Упырямых, — прохрипел в ответ трёхглазый абориген, безуспешно пытаясь вырваться из сетей самоходной ловилки...

...В рыскающем луче Мишкиного исканера то юркали впадающие в скачку крысуны и чушканчики, то в драках за ягоды красной рубины роились крошечные жалк-птицы и мальвиновки, то испуганно замирали жужжащие горе-вестники и сойколы.

Последние два вида птиц, охотящихся друг на друга, появились в лесу с год назад. Оба вида эволюционно потеряли крылья, но взамен выработали способность очень быстро махать оставшимися на туловище перьями и тем самым вызывать подъёмную силу.

До Омсквы, градницы Обереганцев, удалось добраться без происшествий: крюкву, ножевику и неживику, чьи острые листья рассекают голени неосторожным путникам, всюду, к счастью, уже побила полезнь. Мишка миновал сперва Лысиноостровский парк с его изредка взрывающимися зарослями бомбука, потом давно заброшенные Кутиловский завод и Ва-банковское кладбище, где недавно расплодились мертве́ди, затем ступил на Братвей, свернул на Баньковую, а там уже нашёл избу, в которой жила семья Изабыллы...

— Дольф, Дольф, сколько ещё денег у нас на кредитном счёте? — изо всех сил кричал в микрофон Рихард: гиперпространственная связь в районе Дальнии, планеты роботов, была неустойчивой, и, чтобы улучшить слышимость между галактиками, нам с Рихардом приходилось до предела напрягать глотки.

— Сколько ещё у вас денег? Да вы прямо сейчас просаживаете последние монеты. На данный разговор со мной, — проскрипел нам в ответ с Земли далёкий голос Дольфа.

— Как это "просаживаем монеты"? — Рихард чуть не лопнул от возмущения. — Мы что — должны платить и за сеансы связи с Землёй?

— Послушай, Дольф, — поддержал я Рихарда, — разве ты дал нам не чисто целевой кредит — для расходов на роболовлю? Разве сеансы связи не идут к нему бесплатным довеском?

— Не надейтесь облапошить наш "Чурбанк", умники. Согласно долговому контракту, ваши сеансы связи считаются частью охоты на роботов. Кстати, у вас наметились хоть какие-нибудь успехи?

— Профессор, мы когда-нибудь встретимся с внеземной цивилизацией?

— А сами вы, ребята, как думаете?

— Думаю, профессор, обязательно встретимся: ведь если Вселенная бесконечна, то неужели мы в ней единственные разумные существа? Значит, наши братья по разуму рано или поздно должны обнаружиться.

— Профессор, они, возможно, где-нибудь совсем рядом с нами.

— А мне, профессор, кажется, что поиском иных цивилизаций нужно просто поактивнее заняться.

— Поактивнее заняться их поиском? Но для чего, ребята?

— Профессор, вы разве не понимаете, что без помощи высокоразвитых цивилизаций человечество запросто может погибнуть? Ведь в прошлом месяце только чудо уберегло нашу планету от космической катастрофы...

— Ты имеешь в виду взрыв кометы Геенна за пять дней до столкновения с Землёй? Ну какое же это чудо: космические тела изо льда достаточно часто взрываются от нагрева Солнцем.

— Профессор, если у нас не будет надёжной защиты от новых сюрпризов из космоса, то спасение...

Так что же кардинально меняется после смерти художника с точки зрения "любителей живописи", начинающих вдруг выкладывать огромные деньги за его картины? А меняется тут только то, что художник радикальным образом прекращает увеличивать число своих произведений. И тем самым число этих произведений сразу делается ограниченным. То есть здесь гарантированно пропадает опасность предложения новых, сбивающих цену единиц того же товара. Другими словами, в среде владельцев картин художника просто формируется монополия.

Ещё раз: цена на ограниченный в плане предложения товар вроде картин определённого художника начинает подниматься только в том случае, если создаются подходящие условия для запуска инстинкта подражания. То есть "любители искусства", подражая друг другу, глядя друг на друга, начинают вкладывать деньги в товар, который, повторяю, монопольно ограничен в плане предложения.

Но достаточно ли одной лишь монополии, одного только ограничения предложения для ажиотажного повышения цен?

Космос заканчивался: детекторы масс просигнализировали о появлении у него множества гравитирующих границ. Замшелый стеклопластиковый звездолёт "Террор инкогнито" автоматически отключил раздвигатель пространства и, взвыв реактивными тормозами, со всего маху врезался в трёхмерный континуум.

От удара звездолёта о космос находившийся в анабиозе капитан звездолёта слетел с нагретой лежанки на ходовом ядерном реакторе и больно стукнулся головой о переборку. Пришлось подняться на ноги и сунуть их в стоптанные магнитные ботинки. Ботинки тут же включили свои воздушные подушки и начали мягко пружинить. Почесав отлёжанный бок через дыру, протёртую в космическом комбинезоне из сыромятного нейлона, капитан звездолёта сонно проковылял к иллюминатору и с трудом разлепил глаза.

Впереди по курсу на фоне созвездия Молокопровода, освещённая лучами незнакомой пятнистой звезды, вырастала в размерах плохо ещё различимая планета...

— ...Слава, послушай, — дед перед смертью немного волновался и, видимо, поэтому его тянуло на откровенность, — я позвал тебя сюда, чтобы открыть одну тайну...

— Дедушка, у тебя есть тайна? — Вещеслав бодро погрозил деду пальцем. — Ай-ай-ай, ну ты и хитрец...

— Знай, внучек: в молодости я работал пиратом на ракетной линии... э-э... как бишь её? Кажется, "Ленинград — Петербург"... Или это была космическая трасса "Ленинградский вокзал — Ярославский вокзал"? — Дед сосредоточенно наморщил лоб. — Ну ладно, подробности придётся уточнить по записям в трудовой книжке...

— Дедушка, а можно ближе к делу? — заботливо предложил умирающему Вещеслав.

— Хорошо, внучек... Дело вот в чём. Как-то раз на пирушке по случаю ограбления межпланетного поезда я допился до совершенно свинского состояния. Такого свинского, что совсем потерял тогда соображение. И подло похитил у своей же родной пиратской команды всё награбленное нами золото. И затем сбежал с этим золотом сюда, на Землю...

Непохмелённые со вчера Охапкин и Матрёшкин мёрзли во дворике ресторана "Гландыш", с нетерпением дожидаясь того момента, когда буфетчица закончит разборки с директрисой и вынесет наконец пузырь краснухи.

— Колёк, — пощёлкивая зубами от холода, спросил другана Матрёшкин, — а ты слыхал, какую хрень эти козлы наверху придумали?

— Не-а, не слыхал, — изнывая от приступа алкоголизма, зло шмыгнул носом Охапкин. — Ну и чё они там придумали?

— Да эту, как её, на... — Матрёшкин употребил нецензурное ругательство. — Короче, новую какую-то приватизацию.

— И дальше чё? — равнодушно сплюнул Охапкин.

— В общем, теперь голоса избирательские можно продавать, — объяснил Матрёшкин.

Охапкин с неприязнью зыркнул на Матрёшкина и принялся аккуратно сковыривать со своей телаги примёрзший плевок.

— Слышь, Колёк, а давай я на... — Матрёшкин употребил нецензурное ругательство, — куплю твой голос, а? — Матрёшкин нарочито мерзко заржал. — Ты как, Колёк: за пятёру продашь, а?