Sonja Gatto

А я вот люблю любовные романы. Особенно, когда рост персонажа, через тернии к звездам, с падениями, и чтобы с колен, ползком, харкая кровью, но подняться. И непременно пройти этот путь и измениться. Можно стать героем, а можно отъявленной сволочью, но пройти от начала и до самого конца с героем, как будто рядом. А еще научиться у него хоть чему-нибудь. Может быть, заваривать чай? А может проникнуться необычной музыкой? Может быть, заразиться куклотворчеством? Или… А еще это может быть...

Причудливый мир «Могилы двойников» затягивает в зеркальную гладь до последних строк. Зеркальный лес с угрозой потерей идентичности жив и прекрасен. Это не просто вопросы жизни и смерти, это вопрос бытия: кто реальный «я», а кто лишь мое отражение? Пост апокалиптический мир живет в эпохе «Вечной осени». Это мертвое умирание, агония, растянувшаяся на десятки лет. Люди выживают и приспосабливаются. Тут человек человеку и враг, и борец за ресурсы, и временный союзник в борьбе с обновленной...

У редактора АСТ есть отличный пост в ЖЖ про реку и бревно, где бревно = герой. Прочла часть текста и вспомнила. А все потому что… Для меня герой – это всегда действие. Через его поступки раскрывается мир. Нет героя – нет действия, мира, нет истории. И несмотря на золотой фандоп – истории нет. Золотой фандоп задумки заключается не только в путешествии во времени, но и омоложении персонажа. Снова в молодость, в мои надцать лет! Эх, что бы я сделал? Как бы развернулся? Согласитесь, почва...

Когда я бралась читать «Волчью дорогу», то знала на что подписываюсь: легкий слог, юморески через слово, персонажи с шилом в том-самом-месте, яркая картинка. И действие! Много действия! И не факт, что все закончится тем же, с чего и началось. А теперь поехали! Мир исторически условен, альтернативен. И автор честно в этом признается ссылками (как-то: казармы были изобретены позже, а фразы некоторых героев заимствованы у иных персонажей или исторических личностей). Артур в своей рецензии...

Для меня самое ценное в книге — познать что-то новое. Если я не узнала ничего, что могу использовать в реальной жизни, то книгу я даже не запомню, не говоря уже о том, чтобы рекомендовать ее кому-то. А зачем? На втором месте — эмоциональная составляющая. Если струны моей души не затронуты, то и говорить не о чем. Не получилось, не срослось, сандалии жмут и нам с тобой не по пути. И я вот даже не знаю, с какой стороны подступиться к «Лепрозорию». Наверное, начнем с нашего мира. Когда я была...

Ищу себя самого. И какие-то незнакомцы Всё утверждают, что видели, описывают прилежно, Да всё не сходятся мелочи — не то говорит, не так дерётся, А то и вовсе одет не в ту одежду. И остаётся поблагодарить их вежливо И идти дальше, пригибаясь от ветра, и слепнуть, щурясь от солнца, Расспрашивать, описывать, путаясь в показаниях, Сам не вполне понимая, зачем, почему так долго, И если найду — будет это наградой или наказанием, И что я буду с ним делать на этих дорогах, И что...

Откровенно говоря, все эти хистроплетения и вампиры в СССР меня слегка оттолкнули еще на аннотации. Слишком много бездарно скомлированных сюжетов повидала, когда фандоп неумело вкрячивают в исторические реалии. Не, ну бесит! И выходят из-под неудержимой фантазии авторов «Речи Посполисьи» и прочая нечисть. И тогда где-то на перефии сознания бьется навязчивая агрессивная мыслишка: затолкать этот кактус в его же творца. Забить фолиантом. Так и есть. Я эмоционально нестабильный читатель. И отзыв...

Когда мы были маленькими, моя младшая сестра заболела. Помню, мама уверенно сказала: «Мы справимся!» А папа пошел за книжкой. Так в нашу жизнь вошли сказки. Папа садился на край кровати, брал сестренку за ручку, и читал. Сестренка затихала, я подползала к самому краю второго яруса и едва не перевешивалась через перила, вслушиваясь в истории. Читал папа, пока сестренка не засыпала, убаюканная голосом и яркими картинками. Байки папа подбирал небольшие, яркие, по-своему жуткие. То, что зачастую...