Чем я не Яхина? (готов отдать все заработанные авуары той, которая научит)
Автор: Макс АкиньшинСмотрю на свое написанное. С самой первой буквы. Начал десять лет назад, да так и не закончил до сих пор. Время, дела, заботы, духоспасительная бояра, жены, дети - все эти обстоятельства оттягивают финал. Да и не интересно - не печатают, не читают. Будто невидимка. Или пигмей, которому рост не позволяет допрыгнуть до гениталий издательств. Тридцать два захода на бреющем - все мимо. Ни шестьсот тысяч экземпляров, ни похвалы академиков, ни любви молоденьких поэтесс с крепкой троечкой. НИЧЕГО!
"Безграмотно, неинтересно, не в серии, нет в планах. Больше не пиши нам, сетевое шимпанзе. Отлезь, гнида"
Как говорит дедушка Мосулло: писатель, который не может - это как ветры лишайного ишака старого шайтана бобо Насрулло - вроде бы чуешь запах, но вида у них нет.
А ведь пишу старательно. Похохатывая гиеной в нощи. При желтом свете сорокасвечовой лампочки. Нет отдачи. На курсы не берут, писатели унижают, издательства не видят. Что делать (с)
— Отдадимся природе, пани Анна? — предложил флейтист полкового оркестра Леонард Штычка и завозился со штрипками кальсон. — Жизнь коротка и завтра может быть уже поздно.
Зима билась в слепые окна, налетая грудью на гравированные морозом желтоватые стекла. Что-то тоскливо выло там, снаружи, безнадежно и тягуче. Что-то неопределенное и темное. То, что стонало от безысходного желания сломать тонкую преграду и влиться, втечь в дом, погасив ненавистное тепло холодом. Гремевшая кастрюлями пани Смиловиц, показала печеное личико из крохотной кухни.
— Вы пьяны, пан Штычка, — возмутилась она. — вам лежать надобно. Хотите, я позову доктора Смелу?
— Не надо мне вашего Смелу, пани Анна. У меня в душе — пепел, — обреченно заявил музыкант. — Мне покой нужен. И женщина.
— Ейзу Кристе, пан Штычка. Все совсем ополоумели от этих революций и войн. Добром это не закончится! Не закончится! — запричитала экономка и скрылась к ворчавшей, исходящей паром, грохувке.
— Прошлому дню на рынке опять двух евреев зарубили. Пана Каца и мясника с улицы. — крикнула она оттуда, помешивая в кастрюле.
— А какая нынче власть в городе? — Леонард отмерил себе полстакана зубровки и осмотрел знакомую комнату. Со стены на него таращилась кукушка давно умерших часов, ставших то ли в полпервого дня, то ли ночи. Он возился с ними первые два дня, передвигая гирьки, заглядывая в таинственные шипастые внутренности, а потом плюнул на это занятие, здраво рассудив, что в мире, где все мерялось дрожащими неверными восходами и быстрыми закатами, время давно потеряло смысл.
— Сегодня, никого. Позавчера были зеленые. Говорят, Петлюра подходит.
— А он уже был?
— Три недели назад, до вашего возвращения. Расстрелял десятника Вуху. Помните, толстый такой был? А так ничего, почти не грабили. Только голове набили морду. А уж из пушек как стреляли! Как стреляли из пушек, пан Штычка! Господь наслал на нас язву за наши прегрешения.
Полковой флейтист вздохнул и припомнил свой список ненависти, в котором пан Вуху, толстый десятник с Закрочима, занимал почетную третью строчку.
— Упокой его Господи. — пробормотал он и выпил. Вуху вынырнул из снежной мути за окном и, прижавшись к стеклу, принялся корчить страшные рожи.
«Я тебе все припомню, Штычка», — бормотала метель. — «Всеее! Пошто барабан украл? Украл барабан, Штычка? Признавайся! Украл и пропил. Выменял на картофелевку в Бродах».
«А на что он в полку нужен был?»- защищался музыкант — «Так. Бесполезность. И таскать его на себе было неудобно. Гудит на ветру, да и вся польза. Барабанщик Менжинский от тифа умер. Почернел весь и умер. А я выменял, мне чужого не нужно, у меня флейта есть, и полпуда гороха принес».
Горох пан Штычка украл в Яворове, успев набрать в сидор, перед тем как туда нагрянули немцы. Те не церемонились с разбегающимися кто—куда полковыми. Революция! Все трещало и лопалось. Крестили друг друга шашками наотмашь, с хрипом со скрежетом зубовным. Даешь! Лавой, бегом, сладко сводит мышцы, и удар отдает в руку. Нна! Безумие. Треск. Стук копыт. Стон снарядов над снегом. Хлопки, взрывы. Каша из грязи и разорванных душ. Все было.
— Пшепрашам, пан Леонард, но гроху вашего осталось на пару дней. Еды совсем нет, — прервала его размышления пани Смиловиц, вытирая руки полотенцем. — Вы бы подумали, что дальше делать. А то, я смотрю, все глупостями маетесь. От тоски то этой заболеть не долго. Вот, на прошлой неделе, при красных, два хлопа также затосковали. И что? Закопали в четверг. Одного, правда, мужички убили. Что он у них штоф бимбера вкрал, а второй вроде как от Антонова огня преставился. А вы возьмитесь за ум, пан Штычка, к хорошему это не приведет.
Она стала на пороге, заслонив слабый снежный свет. Лицо ее светлоглазое и простое выражало материнское сочувствие, каковое любая женщина несет с собой как крест. И выглядела экономка сквозь поднятый недопитый стакан зубровки темным силуэтом, от которого расходилось желтоватое сияние. Декабрьские тени мелькали вокруг, силясь бороться с зубровкой и с этим блеском. Но свет побеждал.
С этого начал десять лет назад. И не дописал...
ох уж этот Леонард)))
Бонамасса!! Под блюз писал сантиметры
Яхина вроде говорила ей бабуля деньгами помогла, на продюсера.
Нет у меня бабули
В наше непростое время "Ты не Яхина!" это офигенный комплимент
При живой жене и малютках - ну какие вам поэтессы, мон ами?)) Нехорошо-с))) А если серьезно... вот черт его знает, писать охота, но куда пристроить результат? В пустоту писать - только зло в душе копить, и невидимые миру слезы. Какой-то бардак в губерниях то есть в издании. Нет ответа, нет... А вашу книгу (белая бумага, твердый переплет, достойная обложка) купила бы. Вас нельзя есть большой ложкой, только десертной, помаленечку))
Малютки ахаха
Похвалу академика желаете? Не вопрос. Состою я действительным членом (сиречь академиком) в одной. Лет уже двадцать:) Нравится мне, когда мечты у людей сбываются. Так вот - Я ВАС ХВАЛЮ. оСТАЛОСЬ ВСЕГО НИЧЕГО - 600 тысяч экземпляров и молоденьких поэтесс стайка:)))
Хорошо написано.
Язык напоминает "Белую гвардию" Булгакова.
Вот я хотела об этом написать, удержалась))
Очень лестное сравнение. Хотя никогда не пытался копировать стилистику. Но приходится признать, что Михаил Афанасьевич сейчас врядли кому был бы нужен
Чтоб стать Яхиной, нужно сменить пол, удалить все лишнее, (в данном случае включая и мозг).
А пани Смиловиц и зубровка - прям как живые.
Нужно заменить зелёных на красных и объявить себя трансгендером-лесбиянкой.
Еще добавить, что ты из этих, но не уточнять из каких.
А кто если не секрет?
П.С. Кто-бы они ни были:
А) они не писатели
Б) плохо воспитаны
В) банально тупые
Как нет-то? Похохатываете вон, пока другие безрадостно попёрдывают во сне. Есть куча отличных книг, прочитать которые может любой, и есть ещё одна, уникальный экземпляр, единственный владелец (ну и автор) которого - вы. Этим можно и должно гордиться, ящетаю.
малыш, дорогой Макс, вы лучшесобаки. газели. Лучше, кароч!В реальности "Мастер и Маргарита" продолжают оставаться любимой книгой из школьной программы у российских подростков поколение за поколением.
Загляните в группу "Подростки читают" в вк, ни одного признания в любви к Яхиной не найдёте, а вот восторги о Булгакове сплошь и рядом.
Знаю. Просто не могу дотянуться до уровня, поэтому брюзжу
Когда вы первый раз пожаловались на «сетевое шимпанзе» я вас попросил честно ответить, не спровоцировали ли вы сами подобное, разумеется, недопустимое обращение. Вы честно сказали, что тоже много всего не корректного настрочили. И словно не было того признания, вы усердно постите снова и снова, лелеете на все лады это «сетевое шимпанзе», словно бы вас беспричинно оскорбили.
Почему вы всё время обвиняете обстоятельства, эпоху, издательства, но даже не пробуете представить ситуацию, что дело, прежде всего, в вас лично?
Все мы получали отказы. Но никому из нас не грубили, и только вы довели редактора до «сетевого шимпанзе».
Получив первый отказ из тридцати двух, вы возвращались к работе над текстом? Вы пытались хотя бы понять, что в нём не так? А вдруг, действительно, неинтересно, вам не приходило в голову? Вдруг можно лучше?
И самое печальное, что в глубине души вы сами прекрасно знаете, что причина в тексте, но применяете защитную реакцию.
Потому что когда человек, действительно, уверен в своём тексте, он верит в него. Его не смущают отказы. Он знает, что рано или поздно хороший текст пробьёт себе дорогу, и вешает со смехом отказы на стену, как делал Стивен Кинг.
Издательская политика меняется, не так быстро, как это было во времена честной конкуренции, но меняется. Меняются тренды, меняются, чёрт возьми, редактора, каждый со своим личным вкусом. Но если год за годом в этом бурном море есть одна неизменная константа – ваш неуспех, может всё-таки причина в вас? Может, если тридцать два издателя «дали по роже», причина всё-таки не в издателях, а в роже?
Что вы прицепились к Яхиной? Что у нас, одну Яхину издают? Дутые имена, коммерческие бренды в книгоиздании всегда будут. Но на одних дутых именах книгоиздание жить не может. Поэтому шанс издаться есть всегда. Если текст, действительно, хороший. Разумеется, не яхинским тиражом.
И как иллюстрация моего предположения, что, возможно, дело и вправду в тексте. Может он при всей своей хорошей (это несомненно) стилистике вовсе не так офигенен, как мнится вам лично и паре десятков ваших хвалильщиков. И, кстати, вас совсем не смутило, что ни один, как я вижу, из хвалильщиков ничего кроме оной, той самой стилистики, и не хвалит? Совсем не пришло в голову, что, кроме стилистики (здесь, ещё раз, у вас проблем нет), может и не за что роман хвалить?
С чего начинает «Белую гвардию» Булгаков. С эпической картины, где мешаются образы апокалипсиса (планета Марс) и пасторали (вечерняя Венера). С первого же абзаца обозначает, что в романе тесно сплетутся масштабные и камерные события, картины войны и мирного быта, пламени Армагеддона, где сгорит старый мир и чего-то вечного, неизменного, сакрального, что этому пламени неподвластно.
С чего начинаете вы свой явно подражательный (даже название, «скучный декабрь» пересекается с «мохнатым декабрём» из начала «Белой гвардии») опус? С застёжки кальсон. С разбега в карьер, вы буквально тыкаете читателя носом в готовое вывалиться наружу хозяйство какого-то там флейтиста. О чём будет роман? О попытках потрахаться?
Булгаков с первых строк обращает взоры читателя к небу, а вы куда?
Вы десять лет пишите книгу и до сих пор, ни после первой, ни после второй вычитки готовых фрагментов не увидели, что начало неудачное. Вы не бились над ним, как Лев Толстой над первым предложением «Анны Карениной». Вы как написали десять лет назад, так ничего и не меняли. У меня тоже есть книга, которую я писал десять лет. И вот она в конце этого года будет издана. Но там огромная разница между первоначальным вариантом и тем, который в итоге, вычитав множество раз текст, я получил.
Не завидуйте Яхиной. У вас своя дорога, у меня – своя, у неё – своя.
И всегда вначале ищите причины неудач в себе, а потом уже оглядывайтесь на время. Да, наша эпоха не лучшая, да, наше государство ужасное, да, издательская политика далека от золотых нулевых. Но для сильной личности это не повод опускать руки.
Мне вот вообще неинтересно, какой тираж у Яхиной. А почему вам это спать не даёт? Что вам даст бесконечное перемывание её костей или других топов?
Ну я же завистлив, разве это не видно? И штрипки это завязки снизу, на лодыжках, уж никак не пах
Ваши слова? Ну, и чего вы удивлены, что несмотря на блестящую стилистику, вас 32 раза послали в пешем направлении? Моя "Чума теней" прошла 12 авторских вычиток, прежде чем уйти к издателю, а вы вообще не вычитывали и ещё это, оказывается, Яхина виновата, что вас не печатают.
Из отзыва. Если там есть мысль и идея, почему никто её не видят, все видят только один хороший язык? И если она есть, почему не только я вижу здесь вторичность? Из того же отзыва...
Чем ваши идеи и мысли коренным образом отличаются от идей и мыслей "Белой гвардии" и "Конармии"? Что такого нового должен открыть читатель? И так далее.
На этом прощаюсь с вами. В общем, хватит брюзжания, хватит ныть и жаловаться на время, а вначале спрашивайте с себя. Роман объективно, сырой, косвенно вы сами это признаёте. Так доведите его до готовности. Перестройте "сплошное повествование" в нормальную композицию, добавьте действия, подумайте о герое, который, пока что, по итогам первой главы неинтересен от слова "никак". Разберитесь откуда сразу у нескольких читателей возникает стойкое ощущение вторичности. И так далее.
И когда вы там, в глубине души, точно будете знать, что роман хорош, что он, действительно, интересен, то появится сама собой и вера в него. Вас не будут раздражать отказы. Вы будете знать, что рано или поздно, но время для книги придёт.
Желаю вам успехов и напоминаю о той простой истине, которую вы, в погоне за красивыми метафорами забыли. В дискуссии о Жюле Верне Веллер заметил, что переживают века, удивительно, не всегда книги, которые хорошо написаны. А те, которые оставляют след в душе читателя.
Благодарю. Искренне. Только вторична стилистика , идея нет. Тут есть разница, правильно?По поводу издательств я остыл лет пять назад. Вычитка и перекомпозиция займут время, которого у меня нет. В том числе и машинного, я постоянно на телефоне в интернете. Без компа.