Почему наши герои..., часть 4
Автор: Юлия Лиморенко6. Романтизм: на лицо ужасные, добрые внутри
Один из идейных столпов романтизма — контраст во всём. Противостояние личности и общества, человека и бога, добра и зла, любви и ненависти, чести и вероломства… ещё не надоело? Хорошо, остановимся на этом, хотя список важных для романтиков противоречий мог бы занять не одну страницу. В первую очередь противоречия эти выражаются во взаимодействии героя и окружающего мира, но — впервые! - они находят место и в самом герое. Вернее, в его образе.
Часто романтические герои поэтому, помимо благородных красавцев, ещё и неблагородные красавцы и благородные некрасавцы. Под влекущей внешностью может таиться ад, а под неказистым фасадом — прекрасная душа (вспомните Феба и Квазимодо в «Соборе Парижской Богоматери»). А отсюда появляется популярный романтический конфликт: подмена благородного красавца мерзавцем в его личине (этого много у Гофмана).
К женщинам, как водится, все эти приёмы относятся в меньшей мере, но уж здесь романтизм не знает полутонов: либо ангел во плоти, либо исчадие ада и Вельзевул в юбке (особенно когда юбку снимает). Впрочем, женщина в роли главной героини в романтических книгах почти исчезает.
7. Ранний реализм: всё по правде
А когда в европейской литературе разыгрался реализм образца XIX века, во многом образ героя возвращается к тому, что уже было достигнуто в XVII в. Герой, каких миллионы, — не идеальный, противоречивый и, как следствие, не имеющий в своём образе ни чисто ангельских, ни чисто дьявольских черт. Это важно: противоречия теперь проникают не только в отношения героя с миром, но и во внутренний мир самого героя. Он уже не просто что-то там олицетворяет — он проживает свою историю, меняясь под действием разных обстоятельств. Отсюда и одна из любимых тем раннего реализма: преодоление противоречий внутри личности, выход из череды страданий или невозможность такого выхода. Преображение героя не по прихоти судьбы, а в результате его усилий или хотя бы его активных действий. Преображение (из плохого в хорошего) нам показывали и классицисты, но там оно совершалось методом «бах!» — и вот перед нами раскаявшийся злодей, обычно за минуту до смерти.
Что же в итоге? Героя уже нет нужны идеализировать, он интересен и таким, неидеальным. А значит, и образ его может содержать как прекрасные, так и отталкивающие черты, а может и вовсе не содержать ничего примечательного. Образ, особенно внешний, всё больше оторван от содержания личности. А если встречается герой, который, говоря нынешним языком, «доносит месседж» своим внешним видом, почти всегда это наследие романтизма. Примерно в это же время авторы начинают позволять себе то, что раньше встречалось крайне редко: они шутят над протагонистами. Это не насмешка, не сатира, а мягкий юмор (тут просто отсылаю к «Пиквикскому клубу»). В прежние эпохи это было бы кощунством, разве можно хихикать над идеалом!