Белые рабы. Жизнь на Барбадосе и бегство. Часть IV

А мы продолжаем нашу замечательную рубрику публикования исторических материалов, использованных Рафаэлем Сабатини при написании романа "Одиссея капитана Блада". В прошлый раз речь шла о юридических Актах, принятых Генеральной Ассамблеей острова Барбадос в связи с наплывом "белых рабов". Сегодня же пойдёт речь о том, каково же им там было; со слов одного из "белых рабов".

Рассказ о великих страданиях и удивительных приключениях Генри Питмена, Хирурга покойного Герцога Монмута, личные мемуары

IV. О том, как он совершил побег на маленькой открытой лодке с некоторыми из своих товарищей по плену, а именно: Джоном Уикером, Питером Бэгвеллом, Уильямом Вудкоком, Джоном Куком, Джеремайей Аткинсом и др., 

[А ещё о том, что этому предшествовало. - прим.]

The Island of Barbados, by Isaac Sailmaker (circa 1633–1721), [Public Domain] via Creative Commons
Спёрто отсюда.

Но, стоит вернуться к моему повествованию; мы были переданы Чарльзу Томасу и его Компании, с особыми приказами и инструкциями от Джорджа Пенна не разлучать меня с моим братом, но позволить нам выбрать какую-либо Личность в качестве частного хозяина; однако, они были столь немилостивы, что не предоставили нам этой свободы, но принудили нас против наших желаний и склонностей жить у некоего Роберта Бишопа (ориг. Robert Biſhop), [Знакомая фамилия, не находите? – прим.], притворяясь, что они не продали нас ему окончательно, но могут переместить нас снова, если нам не понравится наше место; и дабы вышеупомянутый Джордж Пенн не был обязан возвращать данные ему нами деньги, они сказали нам, что мы будем получать ежегодное жалованье в двадцать фунтов, которое они будут получать за нашу службу: но эти предлоги были лишь чтобы обмануть нас, ибо впоследствии, когда мы были вынуждены великой немилостью нашего хозяина обратиться к ним, не только лично, но и посредством многих настойчивых и сердечных писем, умоляя их приложить все усилия и использовать своё влияние на нашего хозяина, чтобы удалить нас, мы обнаружили, что это тщетно, ибо они окончательно нас продали и также дали в том клятву в Секретариате.

Когда наш хозяин узнал, что мы недовольны и не желаем служить ему, он становился всё более и более немилостив к нам и не хотел давать нам никакой одежды, ни предоставлять мне какой-либо выгоды от моей Практики, чем позволить мне обеспечить мою Жизнь; ибо я был обязан отчитываться ему о лекарствах, которые я назначал из его аптеки, и он получал за них деньги. Наша еда была очень скудной: пять фунтов солонины или солёной рыбы в неделю на каждого человека, и маис, смолотый на каменных жерновах, из которого делали клёцки вместо хлеба; каковой грубый и скудный паёк довёл меня до сильного поноса, так что я вынужден был пожаловаться моему хозяину, прося его позволить мне немного [11/12] муки вместо маиса для изготовления клёцок, и смиренно представил на его рассмотрение моё Звание и Практику, которые, как я надеялся, заслужат лучшее обхождение, чем обычно предоставляется другим слугам; но он, не тронутый жалостью, гневно ответил, что я не должен получать ничего лучшего. Чей немилостивый ответ так возмутил меня, что я нашёл уверенность сказать ему, что я более не буду служить ему, ни кому-либо иному как хирург, если только я не буду нанят согласно истинным заслугам моего Звания и Практики, и что я предпочту скорее работать в поле с неграми, чем бесчестить моё Звание, служа ему как врач и хирург, и принимать то же содержание, что и простые слуги. Мой разгневанный хозяин при этом пришёл в великую ярость, и огненный пыл его безмерной Страсти был так раздут лживыми историями сослуживца, что он не мог удовлетвориться одним лишь применением своей трости к моей голове, рукам и спине, хотя он упражнялся на них столь долго, подобно неистовому фехтовальщику, покуда не расколол её [трость] на куски, но он также заключил меня в тесные колодки, которые стояли на открытом месте, под палящим зноем солнца, где я оставался около двенадцати часов, пока моя хозяйка, движимая то ли Жалостью, то ли Стыдом, не отдала приказа о моём освобождении.

Будет слишком утомительно давать подробный отчёт о множестве иных Злоупотреблений и Немилостей, кои мы претерпели от его рук, и поэтому пусть будет достаточно сказать, что в таком состоянии мы прожили с ним около пятнадцати месяцев, пока его развращённый и расточительный образ жизни не ввёл его столь чрезвычайно в долги, и в частности перед теми купцами, что продали нас ему, что он не мог как следует заплатить за нас; по каковой причине мы были удалены от него, но купцы были вынуждены простить деньги, причитающиеся за нашу Службу, прежде чем он согласился вернуть нас. И вот, будучи возвращены обратно, мы оставались в руках купцов как непроданный Товар; и поскольку я не соглашался быть распроданным по их усмотрению, они угрожали выпороть меня плетью и определить на подневольную Работу. 

[Читая «Одиссею капитана Блада» Сабатини, мы помним, что Блад был продан плантатору полковнику Бишопу, у которого и находился всё время до побега. Однако, из вышеприведённого абзаца, выходит, что к моменту побега бывшие мятежники у Бишопа были изъяты и переданы обратно продавшим их купцам. Вероятно, Чарльзу Томасу. А вот чем невольники в тот момент занимались – не понятно. Впрочем, чем они занимались у Бишопа – тоже вопрос открытый. Читая, однако, следующие абзацы, можно предположить, что невольники имели некоторую свободу, возможно большую, чем это описано у Сабатини. – прим.]

Но мы пробыли здесь недолго, прежде чем мой брат [звали брата Уильям Питман (William Pitman) (источник) – прим.] умер, и я, уставший от долгих и тщетных ожиданий моего помилования и не менее измученный и утомлённый великими Злоупотреблениями, кои я претерпел от их рук, решил попытаться совершить побег с острова; для каковой цели после нескольких замыслов и способов, приходивших мне в голову, и тех, хорошо взвешенных со всеми последующими обстоятельствами, кои я только мог предвидеть, я, наконец, заключил действовать следующим образом:

Будучи представленным Другом, я познакомился с неким Джоном Наталом [12/13], резчиком, чьё положение было несколько незавидным, и потому он нуждался в деньгах, чтобы покинуть Остров. Я открыл ему свой замысел и нанял его купить бот у одного местного жителя, что стоял на рейде, пообещав ему в награду не только бесплатный забрать его с собой и деньги на текущие расходы, но и отдать сам бот по прибытии в желаемую гавань.

[Есть у Питмена такое обращение – Друг. Оно немного не спроста. Дело в том, что Питмен принадлежал такому религиозному течению, как «квакеры», которые имели особенность к взаимопомощи друг другу. В частности, через этого Друга семья Питмена поддерживала Генри и Уильяма Питменов. Вообще, удивительно, насколько высока плотность информационного обмена между английскими колониями Наветренных островов и метрополией, при том, что плавание через Атлантику длится больше месяца. – прим.]

Между прочим, следует понимать, что средства, позволившие мне покрыть эти чрезвычайные расходы, поступали от частной партии товаров, присланной моими родственниками одному особому другу на Острове, который позаботился продать их для меня. Поэтому Джон Натал без колебаний согласился на моё предложение, и после того как я обязал его хранить тайну, я вручил ему двенадцать фунтов на покупку бота [скорее всего, имеется ввиду небольшая лодка, на которую можно поставить одну мачту. – прим.], что он и сделал, и внёс обеспечение за оный в Секретариате, согласно обычаю и законам острова; тем не менее, всё это не предотвратило подозрений магистратов, возникших из-за его бедности и той малой пользы, которую, как они знали, бот мог ему принести, вследствие чего они послали за Джоном Наталом и строго приказали ему раскрыть, кто нанял его купить бот, и пригрозили привести его к присяге; однако они ничего не могли от него добиться, ибо у человека хватило мужества уверенно отрицать, что какое-либо лицо нанимало его, и утверждать, что он купил бот исключительно для собственного пользования. 

Парусно-гребной бот. Вероятно, Питмен и его спутники использовали что-то подобное.
Взято отсюда

Но и этого было недостаточно, они всё ещё угрожали конфисковать бот, если он не предоставит лучшего обеспечения; после чего он пришёл ко мне посоветоваться, что лучше сделать, я приказал ему немедленно затопить бот; что не только значительно уменьшило подозрения магистратов, но и уберегло бот от конфискации. Пока это происходило, один из кредиторов Джона Натала, которому он был должен семь фунтов за инструменты, пригрозил арестовать его, если он не заплатит деньги немедленно, что стало немалой неожиданностью для человека, не имевшего денег для расплаты; однако, получив день отсрочки для удовлетворения требований, он пришёл и сказал мне, что если я не снабжу его деньгами для уплаты долга, нужда принудит его раскрыть мой замысел; так что, хорошо зная об опасности, в которой я находился, я был вынужден снабдить его [деньгами]. И здесь я не должен умолчать, что к этому времени я открыл свой замысел двум моим знакомым, находившимся в таких же обстоятельствах, Томасу Остину и Джону Уикеру, которые без колебаний согласились стать моими компаньонами и дали мне, сколько денег могли выделить, чтобы помочь осуществлению замысла, но я сам был главным затейщиком и управляющим всего предприятия, имея больше времени и свободы [13/14], чем они; ибо я обычно встречался с Джоном Наталом каждую ночь в каком-либо удобном месте в удалении от города у моря, где, посовещавшись вместе, он получал от меня инструкции, как действовать далее.

В этот промежуток времени, поскольку бот был затоплен и тем самым подозрения магистратов полностью рассеяны, долг Джона Натала уплачен, и он вновь обязался хранить тайну, мы начали думать о заготовлении необходимого для нашего предполагаемого плавания. [Вещи], которые приходили мне на ум, я записывал, дабы ничто не было забыто, а именно следующим образом: сто весовых фунтов [около 50 кг] сухарей, приличное количество сыра, бочка воды, несколько бутылок канарского [вина], мальвазии и пива: сие — для поддержания жизни; а затем для употребления — компас, квадрант, карта, получасовые песочные часы [склянки, это как раз про них, вернее, напрямую с ними связаны. - прим.], полуминутные песочные часы, лаг и лаглинь, большой брезент, топор, молот, пила и гвозди, несколько запасных досок, фонарь и свечи: всё это было тайно перенесено в дом Друга неподалёку от берега, чтобы быть в готовности к сроку.

Морской квадрант XVI века
Источник

Лаг (деревяшка слева) с лаглинем (верёвочка с узлами)
Взято тут

После того как я это обдумал, следующее, что надлежало обсудить, — это кого, помимо [уже выбранных], избрать мне в спутники; но счастливый случай, после недолгого ожидания, предоставил нам оный, ибо через несколько дней губернатор [острова] Невис [вероятно, что речь идёт о рыцаре (с 10 мая 1672г) Джеймсе Расселе (James Russell), бывшего заместителем губернатора Невиса в 1685–87 гг. Источник. Источник.– прим.], зашёл на Барбадос; тамошний губернатор [Барбадоса, Эдвин Стид; он, правда, не губернатор, а заместитель. – прим.], для его более благородного увеселения, велел вооружить городскую милицию [видимо, имеется ввиду пышная парадная встреча. – прим.], что сопровождалось кутежом, пьянством и пиршеством до чрезвычайности; последствием коего, я легко мог предположить, будет сонная беспечность и небрежность: сие время я поэтому счёл наипригоднейшим для нашего предпринимаемого предприятия и уведомил о том моих предполагаемых спутников, большинство коих я держал в неведении о моём замысле до сего момента, опасаясь, как бы он каким-либо образом не был обнаружен, и приказал им не уносить домой своё оружие, но принести его после наступления ночи на определённый склад у причала, откуда я намеревался выйти в море: склад тогда находился под присмотром Джона Уикера, одного из моих сообщников, и посему был наиудобнейшим местом, дабы укрыть и их, и их оружие, пока не настанет время поднять паруса. 

[Мой инглишь из бэд, и выверт мысли в частностях весьма интересен, но общий контекст, думаю, вполне улавливается. – прим.]

Тем временем Джон Натал нанял двух негров-матросов, чтобы вычерпать воду из нашей шлюпки и заставить её оставаться на плаву, а затем привёл её к причалу перед складом, куда к тому времени мы уже перенесли наши припасы, удерживая негров внутри склада, дабы они не имели возможности открыть наш замысел. Около одиннадцати часов ночи, полагая, что пора грузиться на наше малое судно, мы назначили одного из нашей компании стоять в карауле у начала причала, чтобы известить [14/15] нас, если патруль пойдёт той стороной; и затем мы все погрузили наши провизию и необходимое на борт; едва мы сие совершили, как раздался сигнал тревоги, что патруль приближается к началу причала; несчастье, которое так поразило нас, что мы все в мгновение обратились в бегство, и я лично вскоре добрался до дома Друга, считая всё потерянным, предполагая, что мои товарищи попали в руки врага. Но пока я поверял мою неудачу моему Другу и давал ему плачевный отчёт о нашей попытке и раскрытии, а также совещался, не удалиться ли вглубь страны и не залечь ли на дно, если возможно, пока не представится лучшая возможность, я услышал человека у окна, спрашивающего обо мне. Сперва я был в ужасном страхе, не один ли это из патруля в погоне за мной, но, узнав его по голосу как одного из моих спутников, я с радостью принял сообщённые им вести, которые состояли в том, что патруль пришёл лишь чтобы позвать одного из своих товарищей, который должен был нести с ними дозор в ту ночь, и затем ушёл, не обратив ни малейшего внимания на лодку.

Однако, я был столь обескуражен этим неудачным происшествием, что был совершенно не склонен делать вторую попытку, но под конец, побеждённый настояниями моего друга, тем более когда он сказал мне, что они все ждут меня и не могут отплыть без меня (ибо ни один из них не имел навыков в мореплавании), и учитывая низость того, чтобы подвести столько людей, которых я ввёл в столь большую опасность, я решил ещё раз рисковать получить обожжённый лоб и больную спину [клеймо беглого раба и порка палками. – прим.], и, отправившись с ним к берегу, я нашёл моих спутников у лодки, ждущих меня и не на шутку обрадовавшихся моему возвращению; затем мы поместили негров в склад, приказав им не выходить наружу и не шуметь до утра; и дабы ободрить их быть верными нам, я дал им три половины песо (ориг: three half pieces) [не уверен, что перевёл правильно. (например, в России того времени (XVII века) бытовало такое выражение как "полтрети", что в переводе на русский означало 2.5). - прим.] за их хорошую службу.

Когда это было сделано, и мы таким образом избавились от наших страхов, мы погрузились на наше малое судно, нас было восемь человек, а именно: Джон Уикер**, Питер Бэгвелл, Уильям Вудкок, Джон Кук, Джеремайя Аткинс и я сам, которые пострадали из-за [причастности к восстанию] Герцога Монмута; двое других были Джон Натал, который купил для меня бот, и Томас Уэйкер. Томас Остин, о котором я говорил ранее, был так охвачен страхом кораблекрушения, что не пошёл с нами.

Около полуночи мы вышли в открытое море, направляясь на Кюрасао, голландский остров, лежащий примерно в 200 лигах оттуда, ибо мы не смели идти ни на один английский остров из страха, что нас схватят и отошлют обратно. Мы тихо гребли вперёд, держась на расстоянии пистолетного выстрела [15/16] от форта; ибо в то время на рейде стоял военный корабль, что заставляло нас немало бояться быть обнаруженными этими бдительными врагами, но Провидение так распорядилось, что мы миновали и то, и другое, не будучи замеченными.

Однако, к тому времени, как мы выбрались за пределы [видимости] форта и кораблей, наша лодка, будучи чрезвычайно текущей, приняла так много воды, что мы были почти готовы пойти ко дну, не смея вычерпывать её раньше из страха произвести шум и поднять тревогу среди наших врагов: Но, имея под рукой удобную бочку и большую деревянную чашу, мы принялись за работу и вскоре довольно хорошо осушили нашу лодку, и затем мы поставили нашу мачту, подняли наш парус и проложили наш курс зюйд-зюйд-вест [юго-юго-запад. - прим.], насколько я мог судить (намереваясь достичь большой Гранады (ориг: the great Granada)) [судя по дальнейшему контексту, имеется ввиду остров Гренада (N12.025980, W-61.714754), который они обогнули с юга 13 мая. – прим.]; ибо наши свечи были размягчены в одну массу сала, а наш трут и фитили промокли, мы не могли добыть огня, чтобы сверяться с нашим компасом, да и вообще у нас не было зажжённых свечей по той же причине в течение всего нашего плавания, так что ночью мы были вынуждены править по звёздам, а когда было облачно — по ветру.

Более всего нас беспокоила течь нашего утлого судёнышка, ибо хотя мы изо всех сил старались законопатить его зияющие швы нашим бельём и всеми тряпками, что у нас были, промазав их салом из наших размокших свечей, однако она была столь тонка, так слаба, так тяжело нагружена и так сильно работала на волнении [имеется ввиду перегиб корпуса при прохождении разных частей волн, вследствие чего деревянная обшивка немного двигается. И щели, соответственно, тоже. – прим.] из-за сильного морского волнения, что мы никак не могли сделать её водонепроницаемой, но были вынуждены держать одного человека почти постоянно, днём и ночью, вычерпывающего воду на протяжении всего нашего плавания; в ту же ночь большинство моих спутников так страдали от морской болезни, что, несмотря на то, что мы все были готовы пойти ко дну, я с трудом мог уговорить их вычерпывать воду, а моё место было у румпеля [ручка руля, расположенная на корме лодки или судна. - прим.], чтобы направлять и править лодкой, и я не мог безопасно отойти оттуда; однако, в конце концов, с помощью настоятельных уговоров и убедительных просьб, я убедил их приложить немного усилий, чтобы уберечь нас от потопления.

Румпель - это та палка (7), на которой установлена утка гика-шкота под номером 9.
Никогда бы не подумал, что так сложно найти нормальную фотку или картинку румпеля.
Источник

Мои спутники теперь начали желать, чтобы они вновь оказались на Барбадосе, и охотно бы вернулись, но я сказал им, что в этом нет никакой возможности, ибо мы находимся так далеко под ветром от Острова. Один из них по небрежности, вычерпывая воду, уронил за борт нашу деревянную чашу, и мы, убегая с попутным сильным ветром, не могли вернуться, чтобы поднять её, так что у нас не осталось ничего, кроме нашей бочки, чтобы вычерпывать воду, что заставило их быть более осторожными с нею, ибо наши жизни зависели от этого.

[**Джон Уикер во многих источниках (тут, например ) указывается, как столяр. Иногда даже как мастер-краснодеревщик. При том, если материалы о Питмене и его семье б.м. находятся, то источником информации о Уикере, похоже, являются только мемуары Питмена, где о его профессии ничего не сказано. – прим.]

Ну а продолжения, по традиции, ждите завтра...