Плоская земля или шарообразная:  вид с психологической колокольни (часть 6)

Начало здесь: https://author.today/post/138255

Продолжения - https://author.today/post/138402,

https://author.today/post/138576,

https://author.today/post/138819,

https://author.today/post/138967

Ракурс 6. О контекстах культуры современной

Напоследок хочется поговорить о фантастике. Зачем вдруг о ней?

Во-первых, затем, что в её поле (а именно в такой жанровой разновидности, как фэнтези) плоская модель Земли прописалась, как у себя дома (в мирах Клайва Стейплза Льюиса, Филиппа Фармера, Терри Пратчетта и др.). Во-вторых, в связи с моим личным интересом к фантастике. Скажу по секрету, я ею занимаюсь, и не только как истолкователь. Более того, мною на досуге написан цикл фэнтезийных романов под названием «Ярусный мир» (и, кстати, на АТ я тоже начал его выкладывать -https://author.today/work/107125 ). Какова в этом мире Земля? Разумеется, плоская. К счастью, меня не посетила неадаптивная идея заявить свой художественный вымысел в качестве естественнонаучной концепции. Но с недовольством некоторых особо ригидных почитателей шарообразной модели Земли мой вывешенный в Интернете текст всё равно столкнулся.

Да что там мой! Известный фанфик на мир «Властелина колец» Дж. Р. Р. Толкиена, принадлежащий перу Кирилла Еськова («Последний кольценосец»), решает важную задачу по исправлению безграмотности автора оригинала в области… физической географии. Важную — с точки зрения автора фанфика, которому образование не позволяет допускать геологические ляпы, но вряд ли с точки зрения профессора филологии Толкиена. Вместе с тем филологические огрехи фанфика, на мой взгляд, существенны. Это и переусложнённый сюжет, в котором теряются смыслы (а новые смыслы есть, ведь Еськов идеологически оппонирует Толкиену), и чисто номинальная связь мира и персонажей с оригиналом, и, наконец, эмоциональное выпадение из условного средневековья (художественный аналог ошибки «презентизма» в историческом исследовании). В результате «Последний кольценосец» читается как злободневный политический детектив почти в современном антураже. Возможно, собственных целей Еськов в нём и достиг, но у меня сложилось впечатление, что художественный мир Толкиена им попросту не был понят — а непонимание снижает ценность критики. Кажется, шарообразность мира Арды Еськов принял по умолчанию. А ведь для Толкиена она возникла путём свёртывания изначально сотворённого Эру Илуватаром мирового диска — как результат падения Нуменора, описанного в «Сильмариллионе». Воистину, материальную сторону мира Толкиена Еськов правил так, словно получил на экспертизу теорию «плоскоземельцев». То есть по-сциентистски.

Возможно, я как гуманитарий слишком чувствителен к паттернам сциентистского подхода как в психологии, так и в литературе? Но всё же мне кажется, что к жанру фэнтези применение этого подхода не оправдано. Иное дело — научная фантастика, в отношении которой сциентизм стоял у самых истоков (и в которой художественная сторона некогда служила просто иллюстрацией смелой естественнонаучной гипотезы).

Бытующий в нынешнее время способ различения фантастики и фэнтези представляется мне тоже сциентистским. Согласно ему, фантастику отличает признание подчинённости мира неким естественным законам, тогда как фэнтези отличает магия, действующая с необходимостью тех же самых естественных законов. Однако магия, действующая с «научной необходимостью», — это, по сути, не магия, а та же наука, но помещённая в альтернативный антураж, где телевизор превращён в «магический кристалл», а боевой плазмоган в «посох волшебника». Магия, какой она существует вне литературы, действует совсем не так. Она в сути своей — ритуал, обращённый к мифическому первособытию, случившемуся у начала времён. Способ практического действования в фаталистически заданном мире — вот что такое магия. Но не магия задала мир, а миф, к которому она обращается.

Да и, сказать по правде, магия как в жизни, так и в литературном сюжете — элемент вторичный. Дмитрий Сергеевич Лихачёв в сходном контексте замечал, что волшебство в волшебной сказке — тоже вторичный элемент. Оно объясняет ту структурную особенность сказочного текста, что в нём отсутствует сопротивление среды действиям героев [8].

Кстати, о чём эта мысль Д. С. Лихачёва говорит психологу? О том, что действие происходит не во внешней среде, а во внутренней — в некоей условной психической топике (кто в курсе — вспомним топические модели в метапсихологии З. Фрейда).

Всякая трудность в сказке не случайна, а мотивирована противодействием сил антагониста. Так и внутренние наши конфликты представлены силами вполне целенаправленными. Не такими, как силы физические, имеющие причину, но не цель. Миры фэнтези, в отличие от сказочного, имеют смешанную природу. В них действительно, помимо внутреннего (психического) плана, присутствует и внешний. Появляется географическая определённость мира (это уже не «некоторое царство», а картографированная система объектов на определённых расстояниях), появляется сложность характеров и сопротивление среды. Все эти сложности позволяют развёртывать сюжеты в многотомные эпопеи, и всё же смысловой основой выступает мифологическая или сказочная история, которую можно изложить кратко.

Мне думается, что влияние на литературу естественнонаучной картины мира, которое в научной фантастике действительно входит в число необходимых признаков жанра, для эстетики фэнтези как раз нежелательно. Стоит задуматься, отчего фэнтезийный сеттинг «регрессивно» тяготеет к условному средневековью, тогда как фантастика следует по пути прогресса в утопическое (антиутопическое) будущее. У них не антураж разный, а основной вектор. Вектор прогресса совпадает с современным направлением развития технократической цивилизации; регрессивный — предполагает попытку её ревизии. Вспомним о регрессии как о психотерапевтическом приёме (в психоанализе, в трансперсональной психологии), позволяющем вернуться к позабытому проблемному очагу в прошлом.

Что было в средневековье? Естественнонаучная картина мира не обрела ещё общеобязательности. Человек видел мир иначе: так, как с эпохи барокко видеть уже не мог. Что это за мир? Центрированный, сакрально ориентированный, иерархизированный по вертикали (ярусы) и горизонтали (центр — околица), замкнутый, цикличный в своём воспроизведении. Ценно ли это не замутнённое нынешними паттернами видение? Для понимающей психологии — да. Ну и для самой литературы ценно.

Собственно, литературное произведение (как фантастическое, так и реалистическое) всегда представляет собой психологическое исследование, решённое художественными средствами. Но реалистическое приближено к ограничениям внешнего мира (физического, социального). Фантастическое же, надо полагать, приближено к внутреннему миру человеческих желаний, фундаментальных стремлений, тревог и опасений, а также попыток себя осознать в некоторой глубине. Если фантастическое допущение представляет собой элемент, которого во внешнем мире реально нет, откуда же ещё подобному элементу взяться, как не изнутри?

А теперь подумаем, какую функцию по отношению к фэнтезийному тексту выполняет приведение его в соответствие с картиной мира современного нам естествознания. Возможно, убирает из поля зрения некоторые тревоги (Земля — шар, в центре ядро, царство мёртвых расположить негде), удаляет надежды, представляющиеся несбыточными (в небесах нет облачных обителей высших богов, оттуда не жди ничего, кроме атмосферных осадков). Как следствие — понижает психологическую информативность текста.

Литература

1. Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу. Опыт сравнительного изучения славянских преданий и верований в связи с мифическими сказаниями других родственных народов. — М., 1865—1869. — Т. 1—3.

2. Бенвенуто С. Безмолвный туман // Европейский журнал психоанализа. — 2019. — № 5. — С. 33—59.

3. Берн Э. Игры, в которые играют люди. Психология человеческих взаимоотношений; Люди, которые играют в игры. Психология человеческой судьбы / Э. Берн : пер. с англ. — СПб. : Лениздат, 1992. — 400 с.

4. Буслаев Ф. И. Народный эпос и мифология / коммент. С. П. Азбелева. — М.: Высш. шк., 2003. — 400 с.

5. Василюк Ф. Е. Методологический смысл психологического схизиса // Вопр. психол. — 1996. — № 6. — С. 25—40.

6. Лапланш Ж., Понталис Ж.-Б. Словарь по психоанализу / Ж. Лапланш, Ж.-Б. Понталис: пер. с франц. — М. : Высш. Шк., 1996. — 623 с.

7. Лейнг Р. Разделенное Я / Р. Лейнг : пер. с англ. — К. : Государственная библ. Украины для юнош., 1995. — 320 с.

8. Лихачев Д. С. Историческая поэтика русской литературы. Смех как мировоззрение. — СПб.: Алетейя, 1997. — 508+80 с.

9. Лопатин Л. М. Аксиомы философии. Избранные статьи. — М.: Российская политическая энциклопедия, 1996. — 560 с.

10. Новак Т. Конспирологи пытаются доказать, что Земля не круглая /https://focus.ua/technologies/425029-ploskaya-shutka-kak-v-xxi—veke-konspirologi-pytayutsya-dokazat-chto-zemlya-ne-kruglaya

11. Перлз Ф., Хефферлин Р., Гудмэн П. Опыты психологии самопознания (практикум по гештальттерапии): Пер. с англ. — М.: Гиль-Эстель, 1993. — 240 с.

12. Рыбаков Б. А. Язычество древней Руси. — М.: Наука, 1988. — 783 с.

13. Фенихель О. О психологии скуки // Европейский журнал психоанализа. — 2019. — № 5. — С. 17—32.

14. Фестингер Л. Теория когнитивного диссонанса / Л. Фестингер : пер. с англ. — СПб. : Речь, 2000. — 318 с.

15. Darwin Hannah, Neave Nick, Holmes Joni. Belief in conspiracy theories. The role of paranormal belief, paranoid ideation and schizotypy /https://www.researchgate.net/publication/251531363_Belief_in_conspiracy_theories_The_role_of_paranormal_belief_paranoid_ideation_and_schizotypy

16. Flat Earth Discussion Boards > Flat Earth Q&A/ http://theflatearthsociety.org/forum/index.php?topic=1324.0;wap2

17. Flat Earth Universal Acceleration / https://wiki.tfes.org/Universal_Acceleration