Мафта: Гвардеец

Итак, Богиня и сопровождающие ее лица вошли в мир, где все вяло кипит и грызет само себя. И разумеется, Богине нужна армия. И звенит призыв — всем, кто может услышать. Кто еще сохранил в себе понимание, что такое хорошо, и что такое плохо. Кто заблудился, но может выйти, если ему помочь.

Я пьян. Очень пьян От вина, от праздника, от торжества. Но рука тверда ― тренировки, тренировки. Я ― воин.
Кругом смеются, шутят. Веселье. Мы празднуем.
Сегодня я гвардеец. Элита. Самые достойные, самые умелые. Мы прошли испытание, мы — лучшие.
Пьяны все, на ногах еле держимся.
Куратор улыбается, смотрит.
Разливает вино, смотрит, улыбается. Мы пьем, он предлагает поиграть в игру.
Он даст камень ― раб бежит, и надо точно в затылок ему угодить камнем. А раб убегает, отпустили, вот и бежит. Дальше отпустишь раба ― больше чести точно попасть.
Веселая игра! Выстраиваемся в очередь, пускают первого, летит первый камень.
Недалеко отпустил, побоялся. Но кинул точно, черный блестящий камешек влетает точно в затылок.
Вот так фокус! ― камень ударяется, рассекает кожу, и превращается в зубастую тварь, здоровенная псина, вся в шипах, пасть на всю голову, страшная. Вцепляется в убегающего, он падает, визжит, брызжет кровь. Крики быстро затихают, зверюга выдирает сердце, жрет. Отходит от трупа.
Куратор цокает языком, собака послушно убегает в сторону, садится около стены.
Пью. Это зрелище надо запить.
Вижу, что наши нервничают, переглядываются, смех нервный, нарочитый.
Куратор улыбается. Смотрит, кто как реагирует.
Пью еще. Мне тоже не по себе. Одно дело кидать в мишень или во врага... да даже просто убить никчемного человечишку. И другое дело смотреть, как кого-то заживо грызет такая тварь.
Смотрю, как улыбается куратор.
Смотрю, как кидают товарищи.
Пью.
Моя очередь.
Смотрю — раб остался один. Одна. Девчонка грязная, тощая, глаза мокрые, обреченные.
Девятнадцать шипастых, чешуйчатых псов рядком сидят вдоль стены, следят глазами за каждым движением в рабском загоне.
Моя очередь.
Беру камень. Тяжелый и очень удобный. Из наших никто не промазал, несмотря на выпитое. А я один из лучших в метании оружия.
Ставлю стакан. Почему я чувствую себя трезвым?!
Такое дело можно делать только в сиську пьяным!
Камень оттягивает руку, ворота загона открываются.
Улыбаюсь, радостно и пьяно. Жду, когда девка побежит.
Бежит. Смотрю. Отпускаю подальше.
Бежит. Чвакают по кровавой мостовой босые пятки. Все смотрят на нее, куратор смотрит на меня. Чувствует? Я ж пьян!
Покачиваюсь, замахиваюсь камнем, роняю. Может же человек спьяну уронить камень?
Глупо хихикаю, становлюсь на четвереньки, поднимаю камень.
Тишина. Только топают босые пятки по мостовой, девчонка пробежала уже кровавое поле, теперь там сухо, на камнях остаются следы.
Встаю.
Кожей чувствую взгляд куратора, не смотрю на него.
Так далеко никто не решался отпустить раба, кидали раньше.
Промажу ― мне куратор еще камень даст. Он уже пять раз так давал. Один ухитрился только с третьей попытки попасть.
Мне надо с одной попытки. Девка далеко, промажу ― убежит.
Пьяно хихикаю, кричу, что я лучший, и даже так попаду. Кидаю.
Камень летит, летит...
Девка рывком вылетает в калитку.
Глухой тук ― упал камень.
Тишина. Изображаю на морде глупую улыбку пополам с раскаянием, оглядываюсь.
Никого из товарищей. Только псы. Оскалены пасти, горят глаза, блестят клыки.
Бросаются. Шарахаюсь назад, не успеваю уклониться, не успеваю...

Подскакиваю. Одеяло упало, матрас мокрый. Темень. Ночь.
Не так все было. Не так!
Товарищи надо мной посмеялись, улыбнулся куратор.
Я обещал исправиться. Я клялся, что просто выпил чуть лишнего. Я обет дал ― ни капли! Куратор сказал, хорошо, мол, посмотрим, каков ты трезвый. Куратор строго сказал, мол, мазилы нам в гвардии не нужны. И отправил отсыпаться.
Вот, отсыпаюсь.
Сбежала девка, и скатертью ей дорога. В другой раз её поймают и собакам скормят. Без меня.
А я буду теперь трезвый и очень послушный. Куратор-то меня запомнил. Еще раз ошибусь и... Как бы самому так не пробежаться!
Ладно, спать надо, до рассвета еще часа четыре, если не спать, то утром трудно будет быть послушным.

― Думаешь, сможешь еще раз ошибиться? ― голос сзади. Тихий, женский, чуть хрипловатый.
Оборачиваюсь.
В темноте еле угадывается силуэт. Девчонка, похожа на ту, что убежала, мелкая, тощая, но не та. Держится по другому.
― Ты кто?
― Гвардеец, ты не должен был ошибаться и единожды, ты же сам это понимаешь. Через полчаса за тобой придут. И это станет испытанием для твоих товарищей ― кто еще дрогнет.
― Кто ты?
― Ты можешь подождать, а можешь пойти на звук колокола. ― Она шагает ко мне, и оказывается вплотную. Становится на цыпочки, тянется, наклоняюсь к ней, шепчет прямо в ухо.
― Ты слышишь колокол?
Теплое дыхание на щеке, тихий звон где-то вдали.
― Да кто ты?! ― пытаюсь схватить её за руку.
Смех. Уже от стены. Как ушла?
Смех звенит как колокольчик. Смех сливается с тихим звоном откуда-то издали.
Смеха больше не слышно. Только где-то далеко монотонно бьет колокол.
И её больше не видно. Ушла. Сквозь стену, или её и вовсе тут не было.
То ли девушка, то ли виденье...

Замечаю, что я весь мокрый. И сердце колотится в ушах.
Хмеля не стало еще на празднике, когда я промахивался в ту девчонку, а сейчас готовность к драке переполняет мышцы.
И ощущение теплого шепота на щеке...
Что это было? Кто она?
Кто бы она ни была, она права. Надо уходить сейчас, пока думают, что я пьян и сплю.
И колокол...
Не знаю, что за колокол, не знаю, кто она была.
Ничего не знаю.
А надо бы узнать.
Вслушиваюсь в колокол, выскальзываю в окно.