Мои произведения пишутся сами — я лишь помогаю им не бояться белого листа
Мир, где «завтра» превращено в протокол и расписание. Каждый день предопределён, каждое утро выдано по квитанции. Но однажды герой решает шагнуть за границу разрешенногот и обнаруживает: ненаступившее завтра страшнее любого суда. История о вине без преступления, времени без выхода и свободе, которая пугает больше, чем клетка.
Прихожая демократия: Конституция тапок — абсурдно-философская повесть о том, как из пары домашних тапок рождается целое государство со своими законами, судами и парламентом.
Павел хотел свободы тапка на голове, Анна принесла порядок и вторую пару, а кот оказался вечной оппозицией.
Это смешная и трогательная история о том, как любовь превращает прихожую в маленькое государство с собственными правилами и конституцией.
Павел хотел свободы тапка на голове, Анна принесла порядок и вторую пару, а кот оказался вечной оппозицией.
Это смешная и трогательная история о том, как любовь превращает прихожую в маленькое государство с собственными правилами и конституцией.
«Три метра вечности» — философская фантастика о самом маленьком отсеке в космосе, где начинается каждый новый день. Шлюз как граница галактики, фильтры воздуха как иллюзия новой эры, цифровой свиток новостей как ориентир цивилизации — из этого складываются баллады о покое, иронии и странной честности уединения. Это история о том, как три квадратных метра становятся территорией мыслей, смешного и вечного диалога с самим собой — даже в невесомости.
«Инструкция по пользованию сломавшейся женой» — история о том, как недопонимание в браке превращает живого человека в «неисправную систему». Муж обращается в службу поддержки, получает PDF-руководство и пробует «чинить» жену подарками и правилами. Но чем больше он действует как техник, тем сильнее она отдаляется. И только когда он открывает глаза на простую истину — что рядом с ним не устройство, а живая душа, нуждающаяся в внимании и любви — всё становится на свои места. Это притча о близости, ошибках и важности слышать друг друга, написанная с лёгкой иронией и глубокой теплотой.
«Инструкция по пользованию сломавшимся мужем» — это притча о бытовых отношениях, усталости и недопонимании, рассказанная с иронией и теплом.
Она получает руководство по эксплуатации собственного мужа: PDF на 84 страницы с пунктами «Перезапуск», «Диагностика ревности» и «Функция “да, дорогая”». Но вместо того, чтобы следовать подсказкам, она упрямо действует по-своему, и муж снова и снова «ломается». Через ссоры, ремонты «в баре» и собственные эксперименты героиня постепенно понимает: дело не в неисправности мужа, а в том, как она им «пользуется». Финал открывает простую, но глубокую истину: любовь и нежность — лучшие инструкции для любого союза.
Она получает руководство по эксплуатации собственного мужа: PDF на 84 страницы с пунктами «Перезапуск», «Диагностика ревности» и «Функция “да, дорогая”». Но вместо того, чтобы следовать подсказкам, она упрямо действует по-своему, и муж снова и снова «ломается». Через ссоры, ремонты «в баре» и собственные эксперименты героиня постепенно понимает: дело не в неисправности мужа, а в том, как она им «пользуется». Финал открывает простую, но глубокую истину: любовь и нежность — лучшие инструкции для любого союза.
Что если женская палата — это не больница, а зеркало памяти каждого из нас?
Семь дам и один Хуепус танцуют в круге абсурда, где истина прячется в памперсе судьбы, а кукушка молчит не потому, что сломалась — а потому, что всё поняла.
Это пьеса-переживание. Пьеса-хаос. Пьеса-судорога любви, нежности и желаний.
Семь дам и один Хуепус танцуют в круге абсурда, где истина прячется в памперсе судьбы, а кукушка молчит не потому, что сломалась — а потому, что всё поняла.
Это пьеса-переживание. Пьеса-хаос. Пьеса-судорога любви, нежности и желаний.
«Грудолов Атлантический» — история капитана Вити, который вышел в Атлантику не за рыбой, а за грудью. Его снасти — бананы в бюстгальтерах, его союзники — Ассоциация грудоловов, а враги — сирены-декольте. На закате ему является Священный Лифчик Посейдона, и охота превращается в миф, где грудь — это не улов, а вечный мираж.